С этими нерадостными мыслями Джулия в сопровождении медсестры вошла в крошечный кабинет с уже знакомым ей гинекологическим креслом и полками, на которых поблескивали пугающие инструменты. Медсестра протянула Джулии бумажный халат и оставила ее наедине с белым телекраном, который здесь крепился к потолку и был пуст; ролик, способствующий успешному зачатию, крутили только в начале процедуры. Джулия переоделась и теперь устраивалась в кресле, пытаясь одернуть куцый халат, чтобы выглядеть поприличнее, если без стука войдет врач. Врачом оказалась худая женщина с усталым, бледным лицом, которая без предисловий, по памяти начала свою поздравительную речь:
— Благодаря программе «Великое Будущее» ты должна стать истинной ангсоц-невестой, одним из чистых сосудов высшей расы…
Джулия слушала внимательно, но никак не могла уяснить ни природы этой высшей расы, ни того, что должно было произойти с ее «сосудом». Мысли улетели куда-то далеко. Она уже представляла себе ядовитых, огромных детей, при родах разрывающих мать пополам, хищных детей, острыми когтями вскрывающих изнутри материнское чрево, — но тут голос врача задрожал от избытка чувств:
— …и ты получишь право на почетный знак, удостоверяющий, что ты облечена величайшим доверием — возможностью выносить ребенка от Старшего Брата.
— Что? — удивленно воскликнула Джулия. — От кого?.. От Старшего Брата?
— Понимаю, об этом можно лишь мечтать. Но ты не ослышалась. Тебе выпала честь вынашивать его ребенка.
— Но я хотела сказать… как это — его ребенка?
Врач осторожно понизила голос:
— Семенной материал — его. По факту, биологически, твой ребенок будет от Старшего Брата.
Джулию посетил незваный образ Старшего Брата, который удовлетворяет себя вручную над ведерком. Она стиснула зубы, чтобы сдержать приступ нервного смеха.
Врач мягко положила руку ей на плечо:
— Многих девушек при этом переполняют эмоции. Но смущаться нечего. Я тебя ненадолго покину, чтобы ты пришла в себя. Мы будем готовы через пять минут.
Врач ушла. Как только Джулия осталась одна, спазм от смеха как рукой сняло. Ее удивил вихрь собственных чувств, и, зябко поежившись, она стала осматриваться по сторонам, словно желая убедиться в реальности происходящего. За стенами слышались приглушенные шаги и голоса. Вокруг нее все еще был мир, а она оставалась собой. Но… неужели это и вправду семя Старшего Брата? Конечно, Старший Брат обладает телом, которое должно производить семя, — в этом нет ничего абсурдного. На самом деле в этом было даже что-то грустное — признак смертности всего физического. Она снова вообразила, что Старший Брат трогает себя, устремляя взор… куда? В будущее или на Джулию? Теперь видение сопровождалось щемящей тоской. В сознании нечто высвободилось, и она поняла, почему это нечто воздействует на нее с такой силой. Причина в том, что юной девушкой в Полуавтономной зоне она часто засыпала под фантазии о Старшем Брате.
В этих фантазиях Джулия каким-то образом добивалась частной аудиенции в Хрустальном дворце. За стеклянными стенами шумели на ветру деревья, виднелись поля и сиреневые облака заката. Иногда комната превращалась в оранжерею, полную разнообразных ароматных роз. А иногда это был прозрачный зал со сверкающим роялем и бархатными диванами. Старший Брат неизменно сидел за массивным столом, а Джулия стояла перед ним одна. Она пришла, дабы поведать ему о том, что происходит в реальности, о несправедливостях и злодеяниях, которые скрывают от него внутрипартийцы (наверняка же скрывают; как иначе могло бы твориться нечто подобное?).
Джулия говорила, а Старший Брат внимательно слушал. Ясные черные глаза Старшего Брата горели. Когда рассказ окончился, он повернулся к своему телефону в красивом деревянном корпусе и созвал министров на экстренное совещание. Все просчеты велено было исправить, а злодеев наказать. Теперь Старший Брат знал.
Поэтому Джулия, лежа в кровати, всегда беседовала со Старшим Братом, когда на аэродроме начались чистки и селян заставили смотреть, как вешают летчиков. Она беседовала со Старшим Братом, когда росли цены, когда с ферм забирали все съестное до последнего грамма и каждый, кто приберег еду, подлежал расстрелу. В день, когда арестовали миссис Марси, Джулия тоже беседовала со Старшим Братом: он должен простить ту; пусть даже сама Джулия этого не сможет, он-то должен, он ведь Старший Брат для каждого, в том числе и для миссис Марси.
А после Джулия лежала и мастурбировала, фантазируя о сексе с ним. Еще не имея реального представления о занятиях сексом, Джулия воображала себя со Старшим Братом в огромном стеклянном зале, где все могут это видеть. Вот он встал из-за письменного стола, чтобы по-мужски обнять ее. Она — благородная дочь народа, которая рискнула жизнью, чтобы сказать правду. Естественно, он узнает в Джулии свою невесту. Он притянул ее к себе. Их губы сомкнулись. Его сильные руки решительно сорвали с нее одежду, и то, как он занимался с ней любовью, оказалось не сравнимо ни с чем. Он понимал всю глубину ее души и мог вести себя с ней так, как ему нравится, не виляя и не обманывая. Он был единственным мужчиной во всей Океании. Только он способен на подлинное чувство…
Вот чем занималась молодая Джулия, пока ее соседей морили голодом, вешали и расстреливали. И это продолжалось до тех пор… а до каких, кстати? Она знала, что по крайней мере один раз занималась этим уже в 21-м общежитии. Это продолжалось годами.
Теперь тайный голос у нее в голове твердил, будто Старший Брат действительно не знает, что происходит и сколь многое скрывает от него внутренняя партия. Джулия могла бы на самом деле встретиться с ним. Ей и самой предстояло стать членом внутренней партии — так обещал ей О’Брайен. А теперь она могла бы родить ребенка во имя «Великого Будущего». Вероятно, давняя греза посещала ее не без причины. Кто как не Джулия раскроет Старшему Брату глаза на происходящее? Все, что она сделает, будет правильно.
При этом она плакала и свирепо повторяла самой себе: «Что за бред! Как можно верить такой глупости? Ты уже не маленькая девочка, тебе двадцать шесть лет!»
При виде ее слез вернувшаяся врачиха смешалась, но не удивилась. В одной руке она держала толстый пластмассовый шприц — точь-в-точь как узкий член с красным шариком на конце, похожим, к сожалению, на помятое яичко. Джулии в душе хотелось над этим посмеяться, но настрой быстро прошел. Она утерла лицо воротником халата и попыталась браво улыбнуться врачихе, которая затем попросила ее откинуться назад и вставить ступни в кожаные стремена. Джулия никогда не чувствовала такого облегчения, как в тот момент, когда на потолке наконец включили телекран.
К некоторому ее разочарованию, показывали тот же ролик о фертильности, который она смотрела уже дважды. Вначале — ряд изображений счастливых детишек, воспитанников детдома, которые дружно маршировали, с лучезарными улыбками распевали патриотические песни, а потом заправляли кровати в уютной спальне. Камера приблизилась, показывая толстые одеяла и пышные белые подушки. По мере того как дети росли, нарастала и музыка. Теперь мальчики маршировали уже в солдатской форме, а девушки все с теми же лучезарными улыбками распевали патриотические песни. Затем пение перекрыл голос Старшего Брата: тот благодарил зрительницу за приносимую жертву и обещал хорошую жизнь для ее детей. Потом на экране снова возник зеленый сад у детского дома: мальчуган ловил мяч. Камера развернулась, показывая, кто его бросил, — это был Старший Брат. Он повернулся к зрительнице с серьезной улыбкой, в которой читалась обеспокоенность проблемами, что их объединяют, и поблагодарил за общую веру в плоды всех испытаний. «Твое тело — это будущее Океании, — произнес он. — Ты принесешь нам победу».
Тем временем Джулия закрыла глаза, и пластиковая трубка скользнула ей внутрь. Она думала, что хотя бы в этот раз ощутит впрыск спермы — что будет жжение или неконтролируемое блаженство, — но, как обычно, не почувствовала вообще ничего. Лишь слабые, но упорные толчки жесткой трубки на входе — и осклизлое выпрастывание на выходе.
